#ветеринария #хирургия #научпоп
"Слушая животных" - книга британского ветеринарного врача Ноэля Фицпатрика.
Доктор Фицпатрик известен как первый врач, который провел новаторскую операцию по протезированию задних лап домашнему коту.
Также известен тем, что адаптировал к ветеринарной практике опыт советского травматолога Гавриила Илизарова.
В издательстве «Бомбора» в 2020 г. вышла книга Ноэля Фицпатрика «Слушая животных: история ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни».
Знаменитый британский ветеринар Ноэль Фитцпатрик в автобиографической книге рассказывает, как начинал карьеру, оперируя коров при свете фар трактора на маленьких фермах в Ирландии. И как сейчас он проводит сложнейшие высокотехнологичные операции, на которые не решается больше никто в мире. В 2005 году Фитцпатрик открыл самый большой в Великобритании ветеринарный центр для мелких животных Fitzpatrick Referrals.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги.
В публикуемом отрывке Ноэль Фицпатрик рассказывает о восстановлении передних лап попавшему под машину щенку стаффордширского терьера по кличке Уинстон. В этом ему помог опыт советского врача Гавриила Илизарова.
Сначала я просто очистил все его раны и установил внешние скелетные фиксаторы, состоявшие из алюминиевых колец с зажимами, шпильками и проволочками, которые входили в кости над и под поврежденными участками наподобие конструкции подвесного моста. Это давало возможность определить, где остались живые мышечные ткани, кровеносные сосуды и нервы. Уинстон мог передвигаться с опорой на эти фиксаторы, которые переносили нагрузку на верхние части лап. Через какое-то время мы удалили все отмершие ткани. К счастью, кровеносные сосуды и нервы передних лап сохранились. На правой лапе отсутствовала большая часть запястья и предплечья, а также мышечная ткань и кожные покровы. Фиксатор соединял пальцы с предплечьем. На левой лапе отсутствовала большая часть запястья и нижней части. Кроме того, отсутствовала значительная часть тканей и кожи. Нужно было решить, как заполнить пустоты в лапах Уинстона.
Сначала я попытался использовать свободный трансплантат костного мозга, взятый из обеих большеберцовых костей, нижней части обеих бедренных костей, вершин обеих плечевых костей (костей предплечья) и крыла подвздошной кости (тазовой кости). Но этого свободного трансплантата, сбор которого является общепринятой практикой, было недостаточно, сращивание происходило плохо, наращивания новых костных тканей не происходило, потому что у Уинстона было плохое кровоснабжение. Новая кость попросту не выросла бы — слишком многие ее участки, а также мышечная ткань и кожные покровы отсутствовали. От этого варианта пришлось отказаться.
Определение хирургической инновации звучит так: «Новая или модифицированная хирургическая процедура, отличающаяся от общепринятой, исход которой неизвестен и может быть связан с риском для пациента». Такие инновации приемлемы, когда есть убедительные лабораторные исследования, когда хирург консультировался с другими специалистами, когда клиника имеет всё необходимое для подобных операций и располагает ресурсами для обеспечения максимальной безопасности пациента.
Что касается Уинстона, я натолкнулся на кирпичную стену, как и в случае со многими моими инновациями. Передо мной встал жестокий выбор: либо идти вперед без каких-либо консультаций, потому что в то время меня никто бы не просветил по данной проблеме, и пойти на операцию, которую до меня никто не делал, либо усыпить собаку. Я вспомнил героя своего детства Росомаху и решил, что можно попробовать вживить металлические штифты в фаланговые суставы собаки, как у этого супергероя. Если получится, то на них можно будет нанизать костные блоки и вырастить Уинстону новые лапы. Когти Росомахи были сделаны из фантастического сплава адамантия, самого прочного из всех синтезированных на земле. Даже если бы мне удалось успешно провести задуманную операцию, пришлось бы довольствоваться обычной нержавеющей сталью.
Оригинальная идея заполнения костных дефектов с помощью внешнего фиксатора, подвешенного на проволоке, была предложена русским врачом Гавриилом Абрамовичем Илизаровым. Он называл свой метод компрессионно-дистракционным. В 1944 году Илизаров окончил медицинский институт, и его отправили на работу в Сибирь, в небольшой промышленный городок Курган. Потери страны во Второй мировой войне были катастрофическими. Миллионы людей страдали из-за несросшихся переломов, от хронических костных инфекций (остеомиелит), деформации костей и крупных костных дефектов. Почти не имея антибиотиков и должной хирургической или ортопедической подготовки, Илизаров был вынужден выполнять множество ампутаций, пока не придумал способ спасения конечностей. С тем же сценарием столкнулся и я в случае с Уинстоном.
Илизаров и раньше видел, как на костях с помощью проволоки и шпилек закрепляли кольца, а затем соединяли эти кольца, чтобы стабилизировать кость для сращивания. Но он придумал, как перемещать эти кольца относительно друг друга, чтобы кость между стабилизированными сегментами могла расти в цикле «растяжения» с определенной скоростью и ритмом.
Илизаров размещал над дефектом два металлических кольца, соединенных с костью радиально расходящимися проволочками, как спицы велосипедного колеса. Аналогичную конструкцию он размещал ниже места дефекта, а затем соединял обе конструкции. Затем он использовал резьбовые стержни, подкручивая их так, чтобы кольца по обе стороны дефекта раздвигались и стимулировали рост костных клеток. После этого он постепенно раздвигал кольца, и дефект заполнялся в ходе дистракционного остеогенеза. Но такой метод применялся для одной длинной кости, а у Уинстона не хватало четырех коротких костей пясти, поэтому это не сработало бы — слишком уж малы и повреждены были оставшиеся сегменты, а разрыв между ними был слишком велик.
Доктору Илизарову пришлось долго бороться со скептиками из медицинского истеблишмента: говорят, что он действительно делал проволочки для своих аппаратов из велосипедных спиц, а кольца — из прокладок старых танковых двигателей, оставшихся после войны. Но результаты его метода лечения несрастающихся переломов говорили сами за себя. В 1968 году он успешно прооперировал олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту Валерия Брумеля, когда тот повредил правую ногу в мотоциклетной аварии и за три года перенес семь инвазивных и двадцать пять неинвазивных операций. Всё было безуспешно, пока за дело не взялся Илизаров.
Эта операция привлекла к нему внимание всего мира, но особенно Америки. Незадолго до смерти Илизаров обучал прекрасного хирурга Дрора Пейли, который приехал в Курган из Канады. Сегодня он является ведущим специалистом в области лечения деформаций конечностей и работает во Флориде. Я учился устанавливать подобные аппараты у Дэна Льюиса на ветеринарном факультете университета Флориды, а позже у самого Дрора Пейли, с которым мы стали настоящими друзьями.
В публикациях Илизарова я нашел подсказку о том, что можно сделать для Уинстона. Этот прием был призван стабилизировать участок кости с костным имплантантом и заставить его действовать как каркас и встроиться в скелет путем сжатия и растяжения окружающих его костей, оставаясь при этом неподвижным. Задача была непростой, особенно для четырех мелких пястных костей, расположенных рядом друг с другом в сильно поврежденной среде.
Мне нужно было найти множество отломков совместимых свежих костей с сохранившейся костной корой — твердой внешней оболочкой. А затем их нужно было както стабилизировать рядами, чтобы восстановить пястные кости Уинстона. Я решил удалить его хвост и извлечь позвонки, мелкие и круглые, как пястные кости лапы. Теперь у меня было шесть позвонков нужной длины, когда я складывал их парами, конец к концу. Именно тут предстояло поместить «когти Росомахи». Эти пары позвонков я нанизал на три проволочки в тех местах, где должны были находиться пястные кости. Мне всё еще была нужна четвертая пястная кость, и я удалил часть тазовой кости Уинстона (подвздошную), выпилил из нее два прямоугольных блока и закрепил аналогично позвонкам.
Четыре продольных «когтя Росомахи» я подвесил на жесткую арку на уровне пальцев, прямо напротив фаланговых суставов. Эту конструкцию я соединил с жестким кольцом выше запястья и ниже локтя. Так мне удалось стабилизировать новые костные сегменты. Дополнительные кольца я расположил на «велосипедных спицах» выше и ниже запястья, между стабилизирующими кольцами, и соединил их тремя резьбовыми стержнями со специальными гайками, что позволяло мне раздвигать или сдвигать кольца на четверть или половину миллиметра за раз. Это обеспечило сжатие-растяжение мертвых костных тканей, не имеющих доступа к кровоснабжению.
Я надеялся, что определенный цикл (скорость и ритм) сжатия и растяжения обеспечит приток крови к трансплантированным костным блокам. Кроме того, как показывали исследования, такое движение должно породить электрический заряд в мелких каналах костей — потоковые биопотенциалы. Механическое воздействие должно было быть не слишком сильным и не слишком слабым (механостатический порог). Оно могло теоретически стимулировать определенные биологические молекулы и ионные пути в костных клетках, что должно было способствовать превращению хвостовых позвонков и фрагментов тазовой кости в пястные кости Уинстона.
Благодаря Илизарову и Росомахе мой план сработал. Фрагменты костей стали расти, и Уинстон получил новую пясть. Я взял новые фрагменты тазовой кости и аналогичным образом использовал их на обеих передних лапах. Новую арку я установил под прямым углом на первоначальном аппарате на двух резьбовых стержнях, которые постепенно натягивали кожу над местом дефекта. Для шкива я использовал леску, а ткани увлажнял с помощью геля.
Уинстон был прекрасным щенком и жизнерадостным пациентом. Он всегда был счастлив видеть меня и по умолчанию вилял отсутствующим хвостом. Когда нужно было регулировать аппараты или делать снимки, он вилял всем задом, рассчитывая на ласку от меня и всей нашей команды, которая присматривала за ним в течение пяти месяцев. Операции были очень тяжелыми. Уинстону и его семье пришлось пройти долгий путь. Но когда он весело и беззаботно побежал по газону, а впереди его ждала целая жизнь, мы все поняли, что наши труды стоили того. Если бы я потерпел неудачу, пришлось бы признать, что мы «подвергли его слишком тяжелым испытаниям». Но, глядя, как он резвится на газоне, я даже представить не мог, что пять месяцев назад мы могли «погасить свет в его глазах». Хвоста у него не было — зато какая история!
Так совпало, что и Илизарову, и мне потребовалось двадцать три года на то, чтобы добиться признания в профессиональной среде: я получил диплом по ортопедии мелких животных, а он — степень доктора наук. Читая перевод его докторской диссертации, которая помогла мне вылечить Уинстона, я чувствовал боль этого человека, которому пришлось бороться с циниками. Российский медицинский истеблишмент противодействовал работе Илизарова до последних лет его жизни. В 1991 году, всего за год до смерти, он был избран действительным членом Российской академии наук. Но несмотря на множество наград и международное признание, его так и не избрали в Академию медицинских наук СССР. Нет пророков в своем Отечестве. В 1971 году, осуществив свою мечту, Илизаров создал Российский научный центр восстановительной травматологии и ортопедии, который теперь носит его имя. Его пример в немалой степени вдохновил меня на создание клиники в Ишинге.
